Жизнь и смерть Леньки Пантелеева

За годы Гражданской войны население Петрограда, бывшей столицы Российской империи, сократилось в пять раз. Город погрузился в условия чудовищного голода, холода и разрухи, а порядок поддерживался исключительно жестокими мерами. Расстрельные команды, действующие по приказу властей, вершили правосудие. К середине 1922 года, однако, Петроград начинает медленно восстанавливаться. Введённая новая экономическая политика (НЭП) позволяет развиваться частной торговле, и в витринах бывшего Елисеевского магазина появляются омары, на Невском просвещается пестрая толпа горожан. Восстановление города привело к росту богатства, однако этот процесс сопровождался и увеличением преступности. Сотрудники ЧК, вместо того чтобы бороться с преступниками, нередко проявляли сочувствие к грабителям, предпочитая закрывать глаза на их действия. В Петроградском ВЧК возник план пополнения казны за счет грабежей, которые должна была проводить специально созданная для этого банда. Молодой сотрудник ЧК, согласившийся на это «спецзадание», стал известен как Ленька Пантелеев. Он быстро завоевал репутацию, совершая громкие налёты, которые обходились без жертв. Налёты были тщательно подготовлены и всегда проходили по наводке. Ленька имел немалое количество поклонниц среди горничных и домработниц, которые охотно рассказывали ему, где их хозяева прячут деньги и ценности. Ленька щедро делил добычу, а свою долю тайно сдавал в ЧК. Его банда была относительно небольшой и не отличалась жестокостью, но сам Ленька становился настоящим символом для многих. Грабежи стали настолько частыми, что население потеряло веру в возможность восстановления порядка. В ответ на это ЧК получило указание восстанавливать порядок, включая право расстрела бандитов на месте. Чтобы не допустить огласки, бывшее руководство Пантелеева отдало приказ ликвидировать его, а все документы, связанные с его службой, были уничтожены. На Пантелеева «вешают» нераскрытые преступления, и начинается настоящая охота. Но Ленька, обладая выдающимся умом и способностью к перевоплощению, легко ускользает от расставленных ловушек. Он мог бы разоблачить своих бывших руководителей, но стоял перед трудным выбором: как жить, став чужим для своих, но и не становясь своим для чужих? Или, может быть, лучше сразу оказаться перед расстрельной стеной?