Частная жизнь Петра Виноградова фильм (1934)

Середина 30-х не время частной жизни, но скорее коллективного бытия. Обвинение в индивидуализме — одно из самых страшных, которое тогда можно представить, а если посмотреть на советское существование несколькими годами ранее, то там еще сильны представления о абсолютно обобшествленном недалеком будушем с конструктивистскими домами-коммунами, разумными эгоистами и общими детьми. Однако данный фильм как раз симптоматичен в плане ориентации на более очевидные принципы дружеских и гендерных отношений. Нет, конечно, лодка дружбы ещё не может разбиться о бытовые рифы, выше товарищества нет даже любви и ревности, и это частично сохраняет коллизию в ее «безбытных» формах. Однако частную жизнь можно противопоставить общественному идеалу, укорененному не просто в социальной пользе, но отмеченности каждой личности в каком-нибудь полезном деле, а то и вовсе в физическом или эстетическом перфекционизме. Герои этого фильма — рационализатор, прыгун в воду, скрипач и т. д. Кажется, о «простом» пролетарии тут и вовсе забыли. Если интерьеры частного бытия вполне скромны, то коммунистические агоры непременно сияющие, почти хрустальные залы с перспективой на такой же невиданный современный город небоскребов и прочих примет утопической «лучшей жизни».

И в этих декорациях существуют герои не во всем совершенные, внутренне нецельные, потому что нужно указать и на их пролетарскую сущность, но и наделить некоторой долей этикетного квазиисторического поведения. Манеры их еще просты, хотя даже в конце десятилетия жест экранного пролетария будет трудно отличим от жеста какой-нибудь белогвардейской «морды». Однако понимание гендерных отношений уже очень далеко от радикальной простоты 20-х годов, когда поход в спецучреждение за справкой о создании трудовой семьи или, напротив, расторжении брака занимал считанные минуты. Просчет заглавного героя в этом и заключается. Та легкость, с которой он обрывает прежнюю связь и пытается завести новую, раньше могла быть уместной и даже прогрессивной, но сейчас она смотрится как поведение эгоиста, поэтому дома в фильме еще новы, а вот предрассудки уже как бы стары. Фильм недвусмысленно возвращает к представлениям о чести, восстанавливает нравственный императив, при этом не ставя под сомнение «прогрессивную» сущность героя, хоть и увязывает ее с неизбежностью строгого самоконтроля над личной жизнью. Дидактика фильма не слишком пафосна, но все же носит предписывающий характер: помни основы советского бытия, но не забывай о причудах индивидуального быта.